Читаем без скачивания Импортный свидетель [Сборник] - Кирилл Павлов

— Банки привези сюда, поставим их в сейф. Это будет наш козырь на тот случай, если следователь еще раз просмотрит документы. Пусть он сам увидит по накладным, что фосфор предназначен для другого завода.

Через полчаса приказание заместителя директора было выполнено. Еще через десять минут, словно дав ему время замести следы, в кабинет Абдуллаева неторопливой походкой вошел следователь Арсланбеков. Сидя на бульваре, он пришел к выводу, что жена непременно расскажет своему мужу о том, что ее сегодня вызывали в следственную часть. Поэтому он решил еще раз зайти к Абдуллаеву, так же, как и в первый раз, полистать накладные и теперь уже нарочно спросить заместителя директора, производит ли их завод какие-либо реактивы, связанные с употреблением фосфора.

Михаил Иванович только на третий день своего пребывания в республике решил, что днем на улицу пиджак надевать не стоит. Он понял, наконец, что солнце его победило. Конечно, без пиджака столичный доктор выглядел не так солидно. Но кто будет в такую жару обращать на него внимание? Засунув в каждый карман своих узких немодных брюк по две кассеты слайдовской обратимой пленки, Михаил Иванович, не оглядев себя в зеркале и не убедившись поэтому в том, что фигура его из-за рттопыренных карманов ухудшилась, повесил через плечо старенький «Зенит», спутник вечных его путешествий, и отправился прямо из центральной гостиницы на рынок. Здесь он всю пленку извел, фотографируя таджиков, колдовавших над горами арбузов и дынь, над маленькими горками апельсинов и яблок.

Но больше всего поразили его всевозможных расцветок одеяла и курпачи, покрывала и подушки, наряды для женщин, выставленные тут же, на улице.

Михаила Ивановича радовала экзотика. Было жарко, но он не чувствовал усталости, ибо количество впечатлений еще не перешло за ту грань, когда ум европейца уже не способен воспринимать таинственный и непостижимый Восток. В запасе было еще три пленки, и Михаил Иванович фотографировал ясное, сине-черное таджикское небо, людей, охотно ему позировавших и угощавших московского гостя самыми разнообразными фруктами.

Неожиданно раздался рев ишака. Рука Михаила Ивановича дрогнула, и он испортил роскошный кадр, на котором должны были быть запечатлены четыре таджика, с трудом удерживавшие на весу дыню ростом с самого Михаила Ивановича.

Михаил Иванович бросился фотографировать ишака с такой поспешностью, как будто бы он должен был исчезнуть, как видение, но ишак стоял спокойно даже тогда, когда сам Михаил Иванович, на него взгромоздясь, попросил одного из торговцев запечатлеть его в позе Ходжи Насреддина. На Михаила Ивановича надели чалму, которая съехала на глаза в самый неподходящий момент. Фотографировать пришлось снова. Наконец Михаил Иванович вышел с базара, пленки у него больше не было, он шел грустный и вдруг услышал знакомый голос. У лотка, где продавались сливы величиной с хорошее антоновское яблоко, стояла не кто иная, как Алла Абдуллаева, и яростно доказывала что-то до синевы загоревшему человеку в тюбетейке. Михаил Иванович рад был встретить в незнакомом городе уже знакомого теперь человека и подошел к ней.

— Здравствуйте, товарищ Абдуллаева, — обратился Михаил Иванович к женщине.

Женщина повернулась, оглядела психиатра равнодушно и не слишком восторженно, после чего повернулась и снова продолжала торговаться. Она так жестикулировала и размахивала руками, что Михаил Иванович, пожалел, что у него нет больше пленки.

— Вы меня не узнаете? — снова сказал Михаил Иванович.

На этот раз женщина повернулась к нему и сказала:

— Может, где-то и виделись.

— Ну как же, я же доктор, у которого вы были на приеме три дня назад.

— А, здравствуйте, доктор, вот только имя ваше забыла.

— Михаилом Ивановичем меня зовут.

— Здравствуйте, Михаил Иванович. Покупаете что или просто так гуляете? У нас, знаете, приезжие очень любят- сюда ходить, говорят, красиво тут. А что, правду говорят, в Москве такого базара нет?

— Такого экзотического, конечно, нет, — ответил Михаил Иванович, не уверенный в том, что женщина знает слово «экзотический», — да я по базарам редко хожу. Фрукты у вас замечательные и наряды необычные. Вот пофотографировал, жаль только пленка кончилась.

— Может, вам фрукты какие нужны? Так вы не стесняйтесь, я помогу выбрать. Вы, наверное, и торговаться не умеете?

Через пять минут Михаил Иванович был нагружен фруктами, и за целый воз, который он теперь вынужден был нести в гостиницу, заплатил какие-то копейки. Алле Абдуллаевой было по дороге с ним, и они пошли, потихоньку беседуя.

— Ну, как ваш муж? — спросил Михаил Иванович. — Не светится больше по ночам?

— Меня, знаете ли, уже следователь об этом спрашивал, — холодно заметила женщина, — не светится.

Михаил Иванович замолчал и шел дальше в каком-то подавленном настроении, думая, куда бы деть эту двухпудовую дыню, которая постоянно выскальзывала из рук.

— Вы сами-то не из милиции? — вдруг спросила Абдуллаева.

— Да нет, что вы! — Михаил Иванович хотел всплеснуть руками, но, вспомнив про дыню, сдержал свой пыл.

— А откуда ж тогда следователь про мужа моего узнал? Я ведь никому об этом, кроме вас, не рассказывала.

— Ну, я не знаю, — Михаил Иванович нехорошо засмеялся.

— Скажите, а почем такая дыня в Москве? — вдруг спросила женщина.

Михаил Иванович обрадовался перемене разговора, принявшего столь желательную в данный момент для него форму.

— Рубля два, не меньше, за один килограмм, — с готовностью сказал Михаил Иванович. — Вы себе не представляете, как дерут за такие дыни в Москве. А здесь такая благодать, дешевка!

— Ну, это, наверное, не наши дыни, — сказала Алла, — не может быть, чтоб наши заламывали такую цену на московском базаре.

Тема для разговора была исчерпана, и, попрощавшись с Абдуллаевой, Михаил Иванович поднялся в свой номер, где нашел напечатанное на бланке Министерства внутренних дел, с которым волею судеб столкнулся в этой республике, лестное для себя предложение посетить знаменитый памирский источник Гарм-Чашму, куда мечтал поехать уже много лет. Мечта его сбылась, смущал Михаила Ивановича только фирменный бланк. Продолжая держать дыню в руках, он сел в кресло, но в этот момент раздался телефонный звонок. Доктор вскочил, и дыня упала на пол.

— Слушаю вас, — солидно сказал Михаил Иванович.

Голос с акцентом произнес:

— Вас беспокоит заместитель директора фармацевтического завода Абдуллаев. Слава Аллаху, погода нашей земли приветлива, как приветливы на нашей земле люди. Счастлив человек, посетивший землю древнего Пянджа… — долго говорил Абдуллаев.

Плечом придерживая трубку, Михаил Иванович, нагнувшись, пытался собрать раскатившиеся сливы, пыльный инжир и треснувшую дыню, из которой тек на роскошный гостиничный ковер сладкий дурманящий сок.

Провод телефона растянулся до предела. Михаил Иванович, занятый больше сбором плодов, чем телефонным разговором, этого не заметил, телефон перевернулся на столе, и в трубке послышались частые гудки…

— Романенко, — голос Абдуллаева звучал совсем не так елейно мягко, как две минуты назад в разговоре с Михаилом Ивановичем, — психиатр не пожелал со мной разговаривать, повесил трубку. Я еду немедленно в гостиницу, это наш последний с тобой шанс. Кстати, что ты используешь вместо облепихового масла?

— Цинковую мазь, Гафис Абдуллаевич, она впитывается моментально.

— Немедленно уничтожь весь запас препарата. Хотя стой, он ведь у меня в сейфе. Если не вернусь, все отрицай, пусть ищут расхитителей фосфора в другом месте… — Патрон царственным жестом собирался повесить трубку, но вдруг услышал возбужденный голос Романенко:

— Гафис Абдуллаевич, а как же быть с той партией, которая уже у ребят? Они ведь молчать не станут, если их в милиции прижмут.

— Сам знаешь, что делать, Романенко. Вдвойне тогда молчи. Тебя заметут — я найду способ тебя выручить, ты ж меня знаешь! Ну а гарантией — твоя Сабохат. Не печалься! Это еще в будущем, а сейчас я еду в гостиницу…

…Михаил Иванович кинулся было сначала к телефону, потом к дыне, потом к сливам, но, наступив на жирную инжирину, бросил это занятие, взял приглашение в Гарм-Чашму, напечатанное на бланке, набрал один из номеров, которые четко выделялись на документе, и попросил к телефону следователя Арсланбекова. Ему дали другой телефон, и после нескольких слов, произнесенных Михаилом Ивановичем, в номер вошел следователь в легком летнем костюме и тотчас же принялся собирать с пола фрукты. Психиатр помогал ему, беседа их продолжалась недолго.

И едва только Михаил Иванович пересказал свой так внезапно оборвавшийся разговор с Абдуллаевым, как в дверь постучали…

— Войдите, — сказал Михаил Иванович.